Муж на днях ходил за продуктами и приволок букет тюльпанов.

— Ооо, как мило, — говорю.

— Ага, так жалко стало… — и запнулся.

— Кого жалко? Меня? — я расстроилась.

Муж периодически видит меня заплаканной. Я плачу, потому что мне так легче справиться со страхом. Но я не люблю, когда меня начинают в этот момент успокаивать.

Это процесс не манипуляционный — пожалей меня! — а успокоительный (я называю его смешно — «валокординный»). Я похнычу себе в ванной или на балкончике, и возвращаюсь к семье бодрямбой.

Слёзы промывают душу. Становится проще смотреть на мир.

Это как окна. Смотришь в грязные окна на мир — и печально вздыхаешь. А в чистых окнах даже плохая погода краше.

Вот я и промываю окна души слезами.

Когда в последний раз ты говорил «привет» своей Душе?

Но засада — лицо красное еще минут 20.

— Ты плакала опять? — строго спрашивает муж, и я чувствую себя преступницей.

А что нельзя поплакать? Это мой инструмент регуляции эмоций, я после слёз испытываю подъем и небывалую уверенность в том, что все будет хорошо.

Мы сейчас часто созваниваемся с друзьями. Мне многие звонят за порцией оптимизма. Говорят: «С тобой потрещишь — и жить хочется».

И мне хорошо — я успокаиваюсь от звука собственного голоса.

Банка счастья 

И я, кстати, трещу по делу. Не витаю в розовых соплях, не скачу по радуге, а вполне себе деловито, со знаем дела, со ссылками на достоверные источники, обещаю, что мы не умрём.

Как сказала моя знакомая из IT-сферы:

«Ты что, хакнула систему уныния?

Ага, хакнула.

И вот однажды одна подруга позвонила, когда я только-только поплакала. А по голосу это слышно: слёзы делают голос звонче,

а сопли — гуще.

— Ты ревела штоли?

— Ага.

— Ты? Ревела? Ты ж оптимистка!

— А какая связь? Я ревущая оптимистка. Особенно эффективна после слёз. Оптимистки — это не те, кто не ревут. И не те, кому не бывает больно и страшно. А те, кто разрешает себе проживать любые чувства

с уважением к себе. Слезы, смех, грусть, радость — это же внутренняя погода. А я барышня переменчивая, у меня с погнозом даже на сутки тяжело.

— О, и я рыдаю.

— Легче становится?

— Ага.

— Ну и правильно делаешь.

Так вот тюльпаны.

— Ты меня пожалел? — спрашиваю мужа. — Ты меня из жалости тюльпанишь?

— Не. Я девочку заплаканную пожалел в цветочной лавке.

Сейчас людям не до цветов, они и вянут пачками. Я купил и сказал ей: «Не плачьте, пожалуйста». А она еще сильней заплакала.

— Психолог ты мой, — целую мужа. — Нельзя говорить людям, что им чувствовать. Спасибо за цветы, правда. Это особенный букет. Из жалости к другому человеку мне еще цветов не дарили. Мне надо об него подумать.

Я вечером смотрела на тюльпаны, подперев ладошками лицо.

Я думала о том, что цветы цветут, не взирая ни на какие проблемы, и не становятся менее красивыми. Они цветут не чтобы кого-то радовать, а потому, что не могут не цвести.

«Что там у вас? Кризис? Ну тогда я этот сезон пропущу», — тюльпан не может так подумать.

Хочу быть как тюльпан.

Быть собой, не взирая ни на что. Писать книги, любить жизнь.

Ольга Савельева